Поскольку террористы по формальному статусу являются частными лицами, борьба с террором требует наблюдения за частными лицами с использованием технических средств. И это вызывает возмущение у сторонников охраны частной жизни граждан.
Но тут следует различать добросовестных защитников приватности от защитников интересов террористов, маскирующихся под них (искусству мимикрии и информационной выдачи, подстроенной под ментальность адресата, коллаборанты исламского террора научились на ять, и вовремя выставляют на передний план замоченных тёток и мелочь, которых самих же подставили под удар — раньше с этим сталкивался только Израиль, теперь — и Россия тоже; надо заметить, они гораздо искуснее изобретателей совершенно идиотских баек про распятого «бендеровцами» мальчика — даже пургу нести надобно с должным умением, и на сытные должности в сфере психологической войны следует назначать по уровню компетентности, а не по дружбе или родству). В чём же разница?
На мой взгляд, реальные защитники приватности (а не безнаказанности террористов) должны беспокоиться лишь о том, чтобы информация, собранная в ходе поиска террористов или контрразведывательной деятельности, не использовалась с какой-либо иной целью, кроме борьбы с террором и шпионажем.
Иными словами, должны быть приняты законы, согласно которым подобная информация не может использоваться в уголовном или гражданском судопроизводстве по любым делам, не связанным с террором, вредительством (то есть, тем же террором, но против объектов инфраструктуры) и разведывательной деятельностью.
Допустим, американский или западногерманский КГБ, прослушивая подозреваемого в шпионаже в пользу Северной Кореи, узнал, что он берет откаты по месту работы с поставщиков маринованной редиски в рабочую столовую, ворует кошельки в трамвае или продаёт в розницу кокаин в клубе. Уголовное преступление налицо, но государство не будет вправе начинать какие бы то ни было следственные или оперативные действия по этой информации. Аналогично, если в процессе прослушивания (имеются в виду все каналы связи) выяснилось, что человек изменяет жене или скрывает от неё часть доходов/имущества: эти сведения не должны попасть к его жене или её законным представителям, а даже если попадут, они не будут приняты во внимание судьёй на гражданском процессе.
Аналогично, запретить СМИ (включая сайты) публиковать чью бы то ни было частную переписку, вне зависимости от того, кто поставил информацию — частные хакеры или государственные службы контрразведки и борьбы с террором. Карать подобную огласку неподъёмными штрафами в десятки миллионов долларов в пользу государства (в дополнение к компенсации за моральный ущерб потерпевшему), превышающими возможную выгоду от размещения пикантных сведений.
Сведения, не относящиеся к делам о терроре и шпионаже, полученные как побочный продукт в ходе наблюдения и прослушивания, не должны храниться ни в какой форме и должны быть сразу уничтожены (если наряду с нейтральными или компрометирующими гражданина сведениями в записи не содержатся сведения по оговорённым выше вопросам террора, саботажа или шпионажа).
При таком условии гражданам должно быть всё равно, слушает их чекист или нет: всё равно, если они не шпионы и не террористы, а всего лишь мирные развратники, эти сведения никуда за пределы КГБ не выйдут. Конечно, не слишком приятно знать, что какие-то мелкие грешки известны чекистам, но если из этого не вытекают никакие последствия, даже самые минимальные в виде одноразовой насмешки (типа, реплики наподобие «Мистер Смит, я знаю, что вам нравятся собачки, но всё же заведите свою, а не е**те соседскую болонку по три раза в неделю» с приложением подлинных фоток из личной камеры оного Смита in flagrante с болонкой — при пикировке на форуме по здоровому питанию, где осведомлённый в силу должности по месту службы участник дискуссии забивает оппонента таким запрещённым приёмом), то с этим можно смириться.
Если же человек требует безусловной неприкосновенности личной переписки или длительных судебных процедур для доступа к ней, есть ненулевой шанс, что он просто лукавит — чтобы обезоружить спецслужбы, борющиеся с террором.

