![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
steissdТакие вещи происходили не только в поэмах и не только во время пугачёвского бунта. Государство в своё время вывело крепостных крестьян из-под защиты закона, запретив им подавать жалобы на притеснения со стороны барина (исключение сделали лишь во время следствия над Дарьей Салтыковой). А когда нет защиты от государства, приходилось брать закон в свои руки...
на убийство владельцев и управляющих поместьями совершили крестьяне с 1834 по 1854 год. Пик пришелся на 1842 год, когда было умерщвлено 15 помещиков. Причиной этого всплеска, скорее всего, стало прогремевшее на всю Россию преступление лесничего Ивана Рейнмана, который убил издевавшегося над ним высокого начальника — вице-президента Кабинета Его Императорского Величества князя Николая Гагарина. Видимо, тогда все униженные и оскорбленные подданные Российской империи поняли, что в стране с неправедным судом и равнодушной к народу властью добиться справедливости можно только своими руками. А в качестве орудия возмездия использовались не только пистолеты и кинжалы, но и наемные убийцы и взрывные устройства.
ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ
Лесная драма
Когда в 1830 году Иван Рейнман определялся на службу по лесному делу, ничто не предвещало никаких затруднений. Человеком он был понятливым, достаточно грамотным, правда, как водится у немцев, слишком педантичным.
Предложенное ему место относилось к числу доходных, ведь кроме жалованья объездчики, командовавшие ими лесники и присматривающие за теми и другими лесничие имели массу безгрешных, как это тогда именовалось, доходов. С крестьян за незаконную охоту можно было взыскивать как по закону, через суд, так и по принятым в каждой местности порядкам, получая дань из рук в руки. Однако главную статью доходов лесных чиновников во все времена составляли противозаконные порубки: закрывая на них глаза, лесничий мог за десяток-другой лет составить солидное состояние. Ситуация, правда, несколько менялась, если государственные или частновладельческие леса брал в аренду какой-нибудь хваткий купец или дворянин. Вблизи заинтересованного в доходах хозяина обогащаться удавалось реже. А чтобы не следить поминутно за каждым из служащих, арендаторы предпочитали нанимать немцев, с молоком матери впитавших понятие о порядке. Таких как Иван Рейнман.
Старолахтинские леса, куда приехал служить Рейнман, имели одну немаловажную особенность. Они принадлежали императорской семье, и ведал ими Кабинет Его Императорского Величества, так что должность Рейнмана оказалась не только доходной, но и весьма почетной. Окрестные помещики опасались ссориться с человеком, чьи доклады о покушениях на собственность Высочайшей семьи могли без задержек попасть на стол императору. Служба его шла тихо и мирно на протяжении десятилетия, жалованье росло и достигло 300 руб. в год. Случались и разного рода разовые заработки. Позднее, во время следствия, Рейнман рассказывал, что некий помещик за помощь во время законной охоты на медведя заплатил ему 14 руб.
Вскоре леса перешли к новому арендатору, и в 1840 году лесничий Рейнман обнаружил, что часть вырубок на его участках производится незаконно. Причем договор на них с порубщиками арендатор заключил, дав взятку главному смотрителю лесов Алопеусу. Лесничий написал о злоупотреблениях своего непосредственного начальника в Кабинет Его Императорского Величества, и у Алопеуса потребовали объяснений. Но вместо того, чтобы отвечать по существу дела, главный смотритель составил доклад, где говорилось, что Иван Рейнман постоянно пьянствует, груб с начальством и плохо радеет о порученном деле. Лесничий в ответ припомнил другие нарушения, совершенные Алопеусом, а также его беспробудное пьянство. А тот, в свою очередь, уведомил кабинет о том, что Рейнман — явный сумасшедший.
Чтобы установить истину, Рейнмана отстранили от службы, лишив жалованья, и отправили в госпиталь на предмет исследования на вменяемость. Одновременно кабинет назначил комиссию для проверки донесения лесничего о незаконных порубках, которая полностью подтвердила правоту Рейнмана. Арендатора признали виновным, и кабинет вынес решение о назначении ему штрафа 1830 руб. серебром. А Алопеуса, повинного в злоупотреблении властью, кабинет решил отдать под суд. При этом Рейнмана, которого продержали среди умалишенных едва ли не полгода, в конце 1841 года вернули на службу и после долгих и униженных просьб даже выплатили все удержанное прежде жалованье. Денег, правда, не хватило даже на то, чтобы расплатиться с долгами.
Победа Рейнмана и в остальном оказалась далеко не полной и совсем не окончательной. Почти одновременно с судом над Алопеусом должен был начаться и еще один процесс — по иску Алопеуса, считавшего, что лесничий Рейнман в своих докладах оскорбил его, обвиняя в пьянстве и злоупотреблениях. Так что в случае выигрыша суда по личному иску и признания Рейнмана клеветником Алопеус мог бы избежать наказания и по своему собственному делу.
Склока грозила растянуться на годы, но Алопеус, не выдержав переживаний, умер, и дело о его злоупотреблениях за смертью обвиняемого закрыли. Оставалось как-то ликвидировать дело о клевете, поскольку кабинету хотелось как можно скорее покончить с этими досаждавшими всем дрязгами. Смерть истца не служила основанием для прекращения разбирательства. Поэтому лесное начальство не придумало ничего лучше, как снова объявить Рейнмана умалишенным, хотя врачи признали его абсолютно вменяемым. Новый главный смотритель Вестерлунд составил бумагу о том, что Рейнман — сумасшедший, и дело закрыли, ведь с дураков, как известно, спросу нет. А чтобы все выглядело еще натуральней, лесничего отправили под надзор брата, в доме которого он провел взаперти без малого два месяца — с начала апреля по 21 мая 1842 года.
Казалось бы, все завершилось ко всеобщему удовлетворению. Брат Рейнмана написал начальству об отсутствии у Ивана каких-либо припадков сумасшествия и отклонений в рассудке, и лесничего вновь восстановили в должности. Скандал начал забываться, честь мундира чиновников Кабинета Его Императорского Величества почти не пострадала. Однако Иван Рейнман чувствовал себя униженным и оскорбленным. Он выполнил свой долг и воспрепятствовал расхищению имущества императорской семьи, а в ответ мытарствовал два года, объявлялся сумасшедшим и понес немалые убытки. Лесничий хотел получить хотя бы минимальную компенсацию за все эти потери. К примеру, его служебное жилье состояло из двух крайне тесных избушек, поэтому он решил испросить разрешения на строительство нового дома.
В июне 1842 года он отправился в Санкт-Петербург и добился приема у вице-президента кабинета — гофмейстера князя Николая Сергеевича Гагарина, в чье ведение входили лесные дела. Однако князь холодно объявил просителю, что имеющегося жилья вполне достаточно и в строительстве нового нет никакой необходимости. Гагарин отказал Рейнману и в просьбе о прибавке жалованья, которая помогла бы ему самому построить новый дом. Ну а затем, не стесняясь в выражениях, приказал Рейнману отправляться восвояси, пока его не уволили.
Как оказалось, до увольнения со службы действительно было недалеко. Главный смотритель лесов Вестерлунд решил избавиться от неудобного подчиненного еще до того, как Рейнман что-нибудь обнаружит и начнет доносить начальству. Поэтому он тут же стал просить об увольнении лесничего, поскольку тот известный сумасшедший, пьяница и скверно исполняет свои обязанности. Мало того, Вестерлунд лишил Рейнмана и того убогого жилья, что тот имел, и строго запретил крестьянам брать его на постой, видимо, полагая, что так неудобный лесничий уйдет от него еще быстрее.
Пытаясь опередить события, Рейнман заложил свои вещи и, выручив мизерную сумму, вновь ринулся в столицу и сам подал прошение об отставке. Ведь, уйдя из лесничих по собственной воле, он еще мог рассчитывать на какую-то новую службу. А позорная отправка в отставку означала для него, не имевшего ни собственного дома, ни сбережений, нищету и скорую голодную смерть.
21 июля 1842 года он подал прошение, где умолял о выдаче в уважение к его12-летней службе денежного пособия. Он описал свое отчаянное положение и добавил, что «ежели не пресекутся над ним гонения и притеснения, то решился сделать вред себе и другим, кто будет виновником его томления». Однако на эту приписку никто не обратил внимания. Князь Гагарин принял его и объявил: «Ты будешь уволен», не объяснив, однако, ни причин увольнения, ни сроков.
В следующие дни никакого решения об отставке не последовало, и, памятуя о своем горьком опыте, Рейнман решил, что Вестерлунд добился своего, и отправился готовиться к наказанию своих обидчиков.
К тому времени в России накопился солидный опыт мести начальникам, измывавшимся над подчиненными, и помещикам, терзавшим своих крестьян и прелюбодействовавшим с их женами и дочерьми. Землепашцы, случалось, не брали греха на душу и не убивали измучившего их барина, а поступали с ним по библейскому принципу — око за око и зуб за зуб. Если землевладелец упорно и усиленно прибегал к порке крепостных, они в ответ могли и выпороть барина. Так, например, случилось в 1840 году в Новгородской губернии, где крестьяне наказали батогами своего барина Головина.
Еще более яркая и ставшая известной на всю Россию история произошла позднее в Полтавской губернии, где в Хорольском уезде случилась неприятность у статского советника и камергера двора Базилевского. Приехав на лето в деревню, он вдруг решил, что крепостные недостаточно усердно трудятся для его блага, и беспрестанно придумывал для них дополнительные работы и разнообразные занятия. Однако Базилевский недостаточно хорошо знал своих крестьян. Устав от его придирок и издевательств, они ночью явились в господский дом, вытащили барина из постели и отвели в конюшню, где примерно наказали арапником. А чтобы избежать впоследствии суда, взяли с него расписку, что все происшедшее останется в тайне и Базилевский никаким способом преследовать их не будет.
Однако два года спустя Базилевский все же решил отыграться и во время рекрутского набора попытался вне очереди сдать одного из своих палачей в солдаты. Будущий рекрут недолго думая отправился к уездному предводителю дворянства, рассказал о клятве камергера и предъявил расписку барина. История «поротого камергера» тут же стала предметом обсуждения и осмеяния по всей России. А узнавший о ней император Николай I приказал Базилевскому отправиться за границу и не возвращаться оттуда до особого указа.
Иногда, однако, попытка проучить злобного барина или управляющего с помощью телесных наказаний терпела провал из-за чрезмерного усердия крестьян, и вместо вразумленного мучителя они получали его труп. Так, например, произошло в имении отставного ротмистра Евреинова в Боровичском уезде Новгородской губернии. Крепостными там командовал управляющий Септимий Мирецкий, который назначал на работы в урочное, неурочное и даже ночное время. Крестьян, которых Мирецкий считал недостаточно усердными, он лично и, как рассказывали крепостные, очень больно порол. Именно поэтому группа крестьян во главе со старостой села Засопенье Родионом Андреяновым решила, как они потом говорили, вложить ему ума через задние ворота.
Дело было зимой, и крестьяне решили дождаться, когда управляющий вечером пойдет один по пустой дороге, поймать его и как следует выпороть. Некоторое время четверка мстителей сидела в запряженных санях в засаде. Увидев, что Мирецкий отправился в путь, крестьяне догнали его, набросились сзади, накрыли голову тулупом, чтобы он ничего не видел, а его крики не были слышны, уложили в сани и через село неспешно повезли к месту расправы. Там один из крестьян ухватил его за ноги, другой — за руки, а третий вместе со старостой принялись охаживать ненавистного управляющего специально вырубленными для этого случая еловыми дубинами. Когда Мирецкого сбросили под мост на лед, он еще кричал и просил о помощи. А несколько часов спустя, перед рассветом, его стоны услышали проезжавшие крестьяне, подобрали его и отвезли в усадьбу.
Мирецкий был едва жив, но успел рассказать владельцу имения Евреинову, что били его крестьяне, лиц которых он не разглядел. В имение вызвали полицейское начальство — станового пристава. Для расследования не потребовалось применять какие-то изощренные приемы. Жена одного из участников нападения проболталась соседкам, что обнаружила мужнина коня под утро во дворе потного, а в санях нашла чужие рукавицы. Ее муж не запирался и рассказал все, как было, каясь и оправдываясь тем, что хотели только поколотить, но с толщиной дубинок переборщили. Каялись и остальные участники экзекуции. Вот только староста Андреянов, понимая, что его, как зачинщика дела, ждет самое суровое наказание, из-под ареста бежал, и найти его так и не смогли.
Окончание следует.
на убийство владельцев и управляющих поместьями совершили крестьяне с 1834 по 1854 год. Пик пришелся на 1842 год, когда было умерщвлено 15 помещиков. Причиной этого всплеска, скорее всего, стало прогремевшее на всю Россию преступление лесничего Ивана Рейнмана, который убил издевавшегося над ним высокого начальника — вице-президента Кабинета Его Императорского Величества князя Николая Гагарина. Видимо, тогда все униженные и оскорбленные подданные Российской империи поняли, что в стране с неправедным судом и равнодушной к народу властью добиться справедливости можно только своими руками. А в качестве орудия возмездия использовались не только пистолеты и кинжалы, но и наемные убийцы и взрывные устройства.
ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ
Лесная драма
Когда в 1830 году Иван Рейнман определялся на службу по лесному делу, ничто не предвещало никаких затруднений. Человеком он был понятливым, достаточно грамотным, правда, как водится у немцев, слишком педантичным.
Предложенное ему место относилось к числу доходных, ведь кроме жалованья объездчики, командовавшие ими лесники и присматривающие за теми и другими лесничие имели массу безгрешных, как это тогда именовалось, доходов. С крестьян за незаконную охоту можно было взыскивать как по закону, через суд, так и по принятым в каждой местности порядкам, получая дань из рук в руки. Однако главную статью доходов лесных чиновников во все времена составляли противозаконные порубки: закрывая на них глаза, лесничий мог за десяток-другой лет составить солидное состояние. Ситуация, правда, несколько менялась, если государственные или частновладельческие леса брал в аренду какой-нибудь хваткий купец или дворянин. Вблизи заинтересованного в доходах хозяина обогащаться удавалось реже. А чтобы не следить поминутно за каждым из служащих, арендаторы предпочитали нанимать немцев, с молоком матери впитавших понятие о порядке. Таких как Иван Рейнман.
Старолахтинские леса, куда приехал служить Рейнман, имели одну немаловажную особенность. Они принадлежали императорской семье, и ведал ими Кабинет Его Императорского Величества, так что должность Рейнмана оказалась не только доходной, но и весьма почетной. Окрестные помещики опасались ссориться с человеком, чьи доклады о покушениях на собственность Высочайшей семьи могли без задержек попасть на стол императору. Служба его шла тихо и мирно на протяжении десятилетия, жалованье росло и достигло 300 руб. в год. Случались и разного рода разовые заработки. Позднее, во время следствия, Рейнман рассказывал, что некий помещик за помощь во время законной охоты на медведя заплатил ему 14 руб.
Вскоре леса перешли к новому арендатору, и в 1840 году лесничий Рейнман обнаружил, что часть вырубок на его участках производится незаконно. Причем договор на них с порубщиками арендатор заключил, дав взятку главному смотрителю лесов Алопеусу. Лесничий написал о злоупотреблениях своего непосредственного начальника в Кабинет Его Императорского Величества, и у Алопеуса потребовали объяснений. Но вместо того, чтобы отвечать по существу дела, главный смотритель составил доклад, где говорилось, что Иван Рейнман постоянно пьянствует, груб с начальством и плохо радеет о порученном деле. Лесничий в ответ припомнил другие нарушения, совершенные Алопеусом, а также его беспробудное пьянство. А тот, в свою очередь, уведомил кабинет о том, что Рейнман — явный сумасшедший.
Чтобы установить истину, Рейнмана отстранили от службы, лишив жалованья, и отправили в госпиталь на предмет исследования на вменяемость. Одновременно кабинет назначил комиссию для проверки донесения лесничего о незаконных порубках, которая полностью подтвердила правоту Рейнмана. Арендатора признали виновным, и кабинет вынес решение о назначении ему штрафа 1830 руб. серебром. А Алопеуса, повинного в злоупотреблении властью, кабинет решил отдать под суд. При этом Рейнмана, которого продержали среди умалишенных едва ли не полгода, в конце 1841 года вернули на службу и после долгих и униженных просьб даже выплатили все удержанное прежде жалованье. Денег, правда, не хватило даже на то, чтобы расплатиться с долгами.
Победа Рейнмана и в остальном оказалась далеко не полной и совсем не окончательной. Почти одновременно с судом над Алопеусом должен был начаться и еще один процесс — по иску Алопеуса, считавшего, что лесничий Рейнман в своих докладах оскорбил его, обвиняя в пьянстве и злоупотреблениях. Так что в случае выигрыша суда по личному иску и признания Рейнмана клеветником Алопеус мог бы избежать наказания и по своему собственному делу.
Склока грозила растянуться на годы, но Алопеус, не выдержав переживаний, умер, и дело о его злоупотреблениях за смертью обвиняемого закрыли. Оставалось как-то ликвидировать дело о клевете, поскольку кабинету хотелось как можно скорее покончить с этими досаждавшими всем дрязгами. Смерть истца не служила основанием для прекращения разбирательства. Поэтому лесное начальство не придумало ничего лучше, как снова объявить Рейнмана умалишенным, хотя врачи признали его абсолютно вменяемым. Новый главный смотритель Вестерлунд составил бумагу о том, что Рейнман — сумасшедший, и дело закрыли, ведь с дураков, как известно, спросу нет. А чтобы все выглядело еще натуральней, лесничего отправили под надзор брата, в доме которого он провел взаперти без малого два месяца — с начала апреля по 21 мая 1842 года.
Казалось бы, все завершилось ко всеобщему удовлетворению. Брат Рейнмана написал начальству об отсутствии у Ивана каких-либо припадков сумасшествия и отклонений в рассудке, и лесничего вновь восстановили в должности. Скандал начал забываться, честь мундира чиновников Кабинета Его Императорского Величества почти не пострадала. Однако Иван Рейнман чувствовал себя униженным и оскорбленным. Он выполнил свой долг и воспрепятствовал расхищению имущества императорской семьи, а в ответ мытарствовал два года, объявлялся сумасшедшим и понес немалые убытки. Лесничий хотел получить хотя бы минимальную компенсацию за все эти потери. К примеру, его служебное жилье состояло из двух крайне тесных избушек, поэтому он решил испросить разрешения на строительство нового дома.
В июне 1842 года он отправился в Санкт-Петербург и добился приема у вице-президента кабинета — гофмейстера князя Николая Сергеевича Гагарина, в чье ведение входили лесные дела. Однако князь холодно объявил просителю, что имеющегося жилья вполне достаточно и в строительстве нового нет никакой необходимости. Гагарин отказал Рейнману и в просьбе о прибавке жалованья, которая помогла бы ему самому построить новый дом. Ну а затем, не стесняясь в выражениях, приказал Рейнману отправляться восвояси, пока его не уволили.
Как оказалось, до увольнения со службы действительно было недалеко. Главный смотритель лесов Вестерлунд решил избавиться от неудобного подчиненного еще до того, как Рейнман что-нибудь обнаружит и начнет доносить начальству. Поэтому он тут же стал просить об увольнении лесничего, поскольку тот известный сумасшедший, пьяница и скверно исполняет свои обязанности. Мало того, Вестерлунд лишил Рейнмана и того убогого жилья, что тот имел, и строго запретил крестьянам брать его на постой, видимо, полагая, что так неудобный лесничий уйдет от него еще быстрее.
Пытаясь опередить события, Рейнман заложил свои вещи и, выручив мизерную сумму, вновь ринулся в столицу и сам подал прошение об отставке. Ведь, уйдя из лесничих по собственной воле, он еще мог рассчитывать на какую-то новую службу. А позорная отправка в отставку означала для него, не имевшего ни собственного дома, ни сбережений, нищету и скорую голодную смерть.
21 июля 1842 года он подал прошение, где умолял о выдаче в уважение к его
В следующие дни никакого решения об отставке не последовало, и, памятуя о своем горьком опыте, Рейнман решил, что Вестерлунд добился своего, и отправился готовиться к наказанию своих обидчиков.
К тому времени в России накопился солидный опыт мести начальникам, измывавшимся над подчиненными, и помещикам, терзавшим своих крестьян и прелюбодействовавшим с их женами и дочерьми. Землепашцы, случалось, не брали греха на душу и не убивали измучившего их барина, а поступали с ним по библейскому принципу — око за око и зуб за зуб. Если землевладелец упорно и усиленно прибегал к порке крепостных, они в ответ могли и выпороть барина. Так, например, случилось в 1840 году в Новгородской губернии, где крестьяне наказали батогами своего барина Головина.
Еще более яркая и ставшая известной на всю Россию история произошла позднее в Полтавской губернии, где в Хорольском уезде случилась неприятность у статского советника и камергера двора Базилевского. Приехав на лето в деревню, он вдруг решил, что крепостные недостаточно усердно трудятся для его блага, и беспрестанно придумывал для них дополнительные работы и разнообразные занятия. Однако Базилевский недостаточно хорошо знал своих крестьян. Устав от его придирок и издевательств, они ночью явились в господский дом, вытащили барина из постели и отвели в конюшню, где примерно наказали арапником. А чтобы избежать впоследствии суда, взяли с него расписку, что все происшедшее останется в тайне и Базилевский никаким способом преследовать их не будет.
Однако два года спустя Базилевский все же решил отыграться и во время рекрутского набора попытался вне очереди сдать одного из своих палачей в солдаты. Будущий рекрут недолго думая отправился к уездному предводителю дворянства, рассказал о клятве камергера и предъявил расписку барина. История «поротого камергера» тут же стала предметом обсуждения и осмеяния по всей России. А узнавший о ней император Николай I приказал Базилевскому отправиться за границу и не возвращаться оттуда до особого указа.
Иногда, однако, попытка проучить злобного барина или управляющего с помощью телесных наказаний терпела провал из-за чрезмерного усердия крестьян, и вместо вразумленного мучителя они получали его труп. Так, например, произошло в имении отставного ротмистра Евреинова в Боровичском уезде Новгородской губернии. Крепостными там командовал управляющий Септимий Мирецкий, который назначал на работы в урочное, неурочное и даже ночное время. Крестьян, которых Мирецкий считал недостаточно усердными, он лично и, как рассказывали крепостные, очень больно порол. Именно поэтому группа крестьян во главе со старостой села Засопенье Родионом Андреяновым решила, как они потом говорили, вложить ему ума через задние ворота.
Дело было зимой, и крестьяне решили дождаться, когда управляющий вечером пойдет один по пустой дороге, поймать его и как следует выпороть. Некоторое время четверка мстителей сидела в запряженных санях в засаде. Увидев, что Мирецкий отправился в путь, крестьяне догнали его, набросились сзади, накрыли голову тулупом, чтобы он ничего не видел, а его крики не были слышны, уложили в сани и через село неспешно повезли к месту расправы. Там один из крестьян ухватил его за ноги, другой — за руки, а третий вместе со старостой принялись охаживать ненавистного управляющего специально вырубленными для этого случая еловыми дубинами. Когда Мирецкого сбросили под мост на лед, он еще кричал и просил о помощи. А несколько часов спустя, перед рассветом, его стоны услышали проезжавшие крестьяне, подобрали его и отвезли в усадьбу.
Мирецкий был едва жив, но успел рассказать владельцу имения Евреинову, что били его крестьяне, лиц которых он не разглядел. В имение вызвали полицейское начальство — станового пристава. Для расследования не потребовалось применять какие-то изощренные приемы. Жена одного из участников нападения проболталась соседкам, что обнаружила мужнина коня под утро во дворе потного, а в санях нашла чужие рукавицы. Ее муж не запирался и рассказал все, как было, каясь и оправдываясь тем, что хотели только поколотить, но с толщиной дубинок переборщили. Каялись и остальные участники экзекуции. Вот только староста Андреянов, понимая, что его, как зачинщика дела, ждет самое суровое наказание, из-под ареста бежал, и найти его так и не смогли.
Окончание следует.
